Меж двух умов: когда ничего не работает

OLYMPUS DIGITAL CAMERA

Я отчетливо помню день, когда разочаровалась в психотерапии.

«Разочаровалась» не совсем то слово, я была в бешенстве. Я чувствовала себя преданной. Мной манипулировали, водили за нос… И это называется квалифицированной помощью?!

До этого повышать голос вне домашних стен мне не случалось. Эта женщина с толстой тетрадью в руках неделю за неделей слушала меня и записывала туда заметки. Я сжимала кулаки и ненавидела всех обманщиков, сидящих в кабинетах и обещающих помочь, а всех наивных дур —  тем более. Отмотать назад я не могла, зато в выражении своих чувств не стала стесняться.

Терапевт слушала меня спокойно, даже с некоторым удовлетворением.  Чем, разумеется, злила меня ещё больше. Когда сессия подошла к концу, я пулей вылетела из кабинета. Я смутно помню, что было потом, но какое-то время спустя я поняла, что иду по Каменноостровскому проспекту, а мокрый снег уже засыпал мое пальто и волосы. Гнев постепенно уходил, оставляя вместо себя тихую, отрезвляющую печаль.

Вместо того, чтобы утешать меня, она делала свою работу, то есть показала мне часть меня, существование которой я отказывалась признавать. Эффект был настолько убедителен, что я решила, что больше мне в терапии делать нечего. Для приличия я походила еще месяц-другой, а после меня хватило только на то, чтобы загоустить её и слиться.


Мы платим специалистам, зная все формулы наперед.

Ты понимаешь, что главное это прогресс, а не совершенство? Само собой, прогресс.

Что ты — открытая работа в процессе, а не список достижений? Конечно.

Смысл жизни не в том, чтобы что-то сделать, а в том, чтобы её проживать?
Да, нужно проживать. Проживать-прожевать.

Счастье не валяется на дороге, счастье и есть дорога.
Точно, дорога.

В этой статье я хочу обратиться к своему краткому, неприятному и имевшему великолепные последствия опыту психотерапии, который помог мне понять, почему готовые рецепты, техники, подходы и совокупности их ни черта не работают и что именно мешает нам получать то, чего мы  хотим. 


В теории у меня было многое: приятная внешность, хорошее образование, живой ум, поддержка семьи и друзей. На практике я была полностью парализованной. Как бы я ни пыталась что-то изменить в своей жизни, я не двигалась с места. Все, к чему я прикасалась, превращалось в развалины. Ничего не работало.

И самое главное —  я прекрасно знала причины своего состояния. Я посещала курсы по психоанализу, прочла ряд серьезных научных книг, посвященных депрессии, и десяток ненаучных тоже. Я могла в красках обрисовать свои детские травмы и как именно дисбалансированы вещества у меня в мозге.

Можно знать и все равно быть беспомощным.
Можно прочесть все книги и умирать изнутри.
Я могла бы получить бакалавра, магистра и Ph.D. по специальности «Селф-хелп, который не работает». Если я и потерпела фиаско в попытке починить себя в 2015 году, то едва ли от недостатка упорства.

Уверенность в том, что я все еще смогу себя спасти, если найду правильную комбинацию подходов и техник, меня не покидала. Когда я шла на первый прием к психотерапевту, то больше всего боялась, что она посоветует «полюбить себя». Такие вещи мое сознание давно перестало воспринимать. С тем же успехом можно было бы предложить мне отрастить третью ногу. И хотя ни один психотерапевт в здравом рассудке такого не скажет (и мой не был исключением), я смутно подозревала, что куда-то туда наш разговор повернет.

Ну, разумеется, повернет, я ведь тоже не собиралась ненавидеть себя вечно, возможно я могла бы попробовать быть к себе снисходительнее, когда у меня будет дело жизни, финансовая свобода, отличный распорядок дня и максимальная продуктивность, красивое и здоровое тело и другие штуки. Ей просто нужно было подсказать мне, какой метод позволит мне все это заполучить.

Все мои знания никак не могли поколебать уверенности в том, что если я стану лучше, приобрету то и это, добьюсь чего-то, то жизнь, наконец, наладится.  

А вдруг мне поможет этот диплом? Или меня спасет новая работа? Вот тот семинар, этот хваленый психотерапевт, роман с тем человеком, эта диета или тот рабочий проект?

 — Марианна Уильямсон

Я обратилась за помощью только тогда, когда мое тело стало сдавать. Мой иллюзорный мирок оказался под угрозой уничтожения, и, вооружившись последними достижениями фармакологии, я собиралась его спасти. Меня беспокоили вопросы вроде: если я не встану с постели, то как же я буду учиться?

Терапевту до этого словно не было дела.
Вообще изнутри терапия выглядела совсем не так, как я себе представляла. То есть были и кушетка, и не переводящиеся бумажные платочки, но сам разговор представлялся не более, чем набором рандомных вопросов, которые только уводили в дебри бессмыслицы.  

Скептик во мне морщился: «Гениально, Стеш, теперь ты тратишь деньги, чтобы потрепаться? Разве не видишь, она ничем не может помочь: все, что она делает это расспрашивает про какой-то вздор… Когда мы уже перейдем к делу?».

Делом я считала свою так идиотски запутавшуюся жизнь. Психотерапевт видела, что инструкции я выполняю отчасти для самооправдания (ведь что-то же я делаю!), отчасти, чтобы доказать, насколько мне ничего не помогает. 

Тогда я не знала, что к специалистам в сфере души обращаются вовсе не для того, чтобы восполнить недостаток информации. В наш век она лезет отовсюду, как кашка из горшочка, которому забыли сказать «не вари!». К мозгоправам идут не за жизненной мудростью, а чтобы пережить неудобоваримую правду, которая задвинута куда-то под коврик.

Но разум уставшего и потерявшего достоинство человека, каким была я, отказывался воспринимать что-то новое. Ему можно открыть хоть все тайны вселенной, он только пожмет плечами. Усталый человек на все реагирует так, «да, я все это уже знаю». Что ты знаешь, бедняга? Что ты вообще можешь видеть за пределами своей одноколейки с двумя конечными станциями: «господи, я все испортила» и «господи, я ОПЯТЬ все испортила»?

Уверена, терапевт встречала много таких людей. Раздавленных, гордых, слишком умных для того, чтобы видеть что-то, кроме того, что не работает. Мой скепсис, нарастающее раздражение, желание переложить ответственность на другого позволили ей соорудить в моей голове нечто вроде ловушки, силка, и в ту сессию, которая вызывала у меня такой гнев, она разом обрезала все нити, оставив меня в смятении наблюдать то, что я от себя скрывала.

Все, что я наворотила, лежало передо мной: осколки старых отношений, обещаний и планов, тысяча бесполезностей —   ржавые шестерни, битые стекла, развороченные металлические поршни. Я не понимала, как здание моей жизни могло превратиться в кучу уродливых обломков, но это зрелище меня не шокировало —  я и так знала, что они там.

Ад это место, где ничто ни с чем не связано.

— Т.С. Элиот

Мой внутренний мир был таков, что за километр не хотелось к нему приближаться. Но психотерапевт хотела, чтобы я увидела другое.

Среди остатков крупных металлических механизмов, битого стекла, развороченных постаментов стояла я. Слышался легкий шелест, потом негромкий, предупреждающий звон и вдруг —  как в фильме про людей икс, все торчащие осколки поляризовались, и, словно повинуясь магниту, поднялись в воздух. Секунда – и они полетели в меня, проходя насквозь. Меня затошнило. И, когда казалось, что хуже быть просто не может, шестеренки, врезавшиеся в грудь и живот, начали вращаться, превращая тело в месиво искореженного металла и плоти. Мое сознание завопило и отшатнулось.

Зачем мне на это смотреть? Неужели мне мало страданий? Зачем она все это со мной делает?

Но это делала не она. Это была я.

Все эти годы я думала, что просто забрела в этот постапокалиптический мирок по ошибке, и все еще могу найти выход. Но теперь не осталось сомнений: весь этот чудовищный телекинез создаю я сама.

Вот это меня и разозлило. Ведь я пришла за новым рецептом жизни, а мне вручили только холодное знание о том, что ни один диплом, никакая сумма денег, ни одни любовные отношения, ни одно дело жизни не даст мне того, чего я ищу. Я увидела все. Страстное желание, чтобы меня починили, наладили, чтобы дали верное средство от боли.

И я увидела ещё кое-что. Я увидела свое желание повторять эту боль. Я была подсажена на страдание, как наркоман. И хоть это было давно не в кайф, я не знала, как остановиться.

Прежде я не понимала одного: почему стоило мне только чуточку продвинуться и поверить, что я могу быть лучше  —  я снова скатывалась в привычную колею и все портила? Почему всегда впадала в самосаботаж? Теперь я знала: часть меня хочет любви и целостности, но другая, гораздо более сильная часть убеждена, что я этого не заслуживаю.

Должно было пройти время, чтобы я смогла оценить всю абсурдность того расклада. Я прошу о помощи в кабинете доктора. И в том же кабинете я  скрещиваю на груди руки, поднимаю брови и всем видом говорю: «Давай  посмотрим, кто кого, попробуй сказать мне что-то, чего я не знаю».

Если бы на первой же сессии она сказала мне: «Я скажу тебе, чего ты не знаешь, деточка. Ты ждешь, что какой-то очередной фикс сделает твою жизнь легкой и осмысленной, ты надеешься на то, что кто-то придет и поправит тебя, вместо того, чтобы учиться брать эту работу на себя и проявлять к себе доброту», разве я бы не рассмеялась ей в лицо со словами: «Что, серьезно? Я так и знала, что терапия —  полная хрень, долбаный набор банальностей»? И так и ушла бы, ничего нового о себе не узнав.

Чудо – это не мистический и религиозный хлам, это изменение в восприятии.

—  Марианна Уильямсон

Потребовалось время, но теперь я смотрю на чудеса только так. Чудо — это возможность иначе взглянуть на то, что всю жизнь считал верным, и это больно принять. Больно вдвойне — потому, что никто не рассказал, что может быть по-другому, и потому, что страшно прощаться с миром, где все было хоть и плохо, но хотя бы понятно.

Тот взгляд на себя сдвинул мою систему координат. Оказалось, что тот, кто переживает страдание, не может смотреть на себя со стороны. Не может разделиться на переживающего и наблюдающего. Но работа с терапевтом дает это преимущество. Раньше я могла видеть лишь вздымающиеся, оскаленные, агрессивные предметы, врезающиеся в меня. Теперь я была и внутри действа, и в стороне, мой мир расширился.

Установка на данность моментально среагировала на такое открытие диагнозом, что-то вроде: «Да ты у нас еще и мазохистка, чудненько». Но благодаря тому наблюдателю, которого я пустила в сознание, я больше не доверяла таким речам. Теперь меня волновало другое: неужели дело и правда не в том, что у меня недостаточно поводов для радости? Неужели в глубине души я считаю, что её не заслуживаю?

Меня всегда интересовали биографии людей, добившихся большого успеха. В лучах славы и признания, собирая на концертах стадионы, они почему-то пишут песни о кризисе и одиночестве, страдают зависимостями и иной раз кончают с собой, wtf? Можно ли быть такими ненасытными?

I think everybody should get rich and famous and do everything they ever dreamed of so they can see that it’s not the answer.

― Jim Carrey

Дело не в том, что у них нет поводов для радости, дело в том, что глубоко внутри люди не считают, что заслуживают любви, успеха и наслаждения. И им приходится наказывать себя за то, что они получают признание и любовь, которой не заслужили. Это стало моим самым грандиозным открытием через несколько лет после того, как я бросила психотерапию.

Все новые стратегии, красивые планы, переезды в другие страны, уход во фриланс, новое тело, йога и медитация, новый курс и диплом не принесут желанного подъёма, когда это остается попыткой налить литры жидкости в крохотную  ёмкость.

Случалось ли вам в страхе бежать прочь от того, что принесло бы  вам счастье? Ни с того ни с сего портить хорошие отношения? Даже заболевать накануне большой и желанной возможности? Тело найдет способы нажать стоп-кран, а сознание —  всевозможные рационализации, почему этому не суждено было произойти. Не судьба? Ах, если бы все было так просто.

Я начала размышлять об этом всерьез. Что, если у человека всегда ровно столько благополучия, сколько в состоянии в него поместиться? И можно ли повлиять на этот объём? И если да, то как?


Ответ пришел не сразу.

Все так или иначе сталкивались с концепцией подсознания. Нейроученые предоставляют данные о том, что только 3% нашего мозга используют логику, стратегию и язык. Остальные 97% создают рациональное мышление и обеспечивают его материалом, но не используют его. Что это означает практически?

Так называемый линейный ум (linear mind), составляющий 3%, это рассудок, позволяющий людям управлять собой, решать проблемы, он дает чувство идентичности, «я», отделенного от мира, границы собственного тела. Он создает для нас энциклопедию вещей и явлений, и отвечает за концептуализацию мира, но он же является источником беспокойства о будущем и самокритики в голове.

То, что составляет оставшиеся проценты, ученые называют relational mind, относительный ум, который отвечает за «здесь и сейчас», за наши отношения с  бесконечным числом явлений, включая внутренние процессы нашего тела, которое растит клетки, синтезирует вещества, заставляет отскочить от близко проносящейся машины еще до того, как мы поняли, что происходит.

TED Джил Боулт Тейлор стал для меня откровением, как и для еще 21 миллиона человек, которые его посмотрели. Эта женщина, гарвардский ученый, посвятившая жизнь изучению анатомии мозга, в 37 лет перенесла левосторонний инсульт.

Восстановившись, она описала свой удивительный опыт левополушарного инсульта изнутри. Мозг устроен куда сложнее, но, упрощая, можно сказать, что левое полушарие по большей части связывают с линейным умом (язык, память, логика), а правое  — с относительным.

«Те из вас, кто разбираются в компьютерах,
могут представить, что наше правое полушарие функционирует как параллельный процессор, а левое — как последовательный процессор. <…> Поскольку наши полушария по-разному обрабатывают информацию, они думают о разном, беспокоятся о разном и, смею заметить, они имеют разные личностные особенности». (Джил Боулт Тейлор)

Оказалось, что то, что представляется хаосом для нашего линейного ума, часто не представляется хаосом для нелинейного. Так зародилось мое доверие к концепции внутреннего GPS. Люди обладают двумя способами сознания, а не одним. У моего рационального ума не было ответа, зачем мне жить, а ту сокровенную часть себя, где он был, я давно перестала слушать.

Смысл неотделим от моего тела, от жизни, с которой я непрестанно сообщаюсь, тогда как мое левополушарное «я», и ориентированная на него  культура, стремится убедить меня в том, что я ото всего отделена, и поэтому должна искать смысл вовне.

Благодаря этому открытию я посмотрела на свою ситуацию под новым углом. Внутренний конфликт, в котором я оказалась  — когда на уровне сознания я хочу себе помочь, а на уровне подсознания считаю, что недостойна помощи, встречается сплошь и рядом.

3% нашего linear mind кажутся несоразмерно малыми, но именно эта часть принимает решения. Она, как директор компании, не может вести дела в одиночку. Как не может ожидать процветания и прогресса, не считаясь со своими подчиненными (97% нелинейного ума). Они могут в самый неподходящий момент отказаться работать или начать делать что-то свое.

Директор не может бегать вокруг, решая все вопросы — от мелких до огромных — один, предприятие рухнет, но он может и должен согласовать политику действий с подчиненными, узнать как они видят работу, чего они хотят. Эти два сознания — начальник и подчиненные, рациональный ум и огромная сила подсознательного могут и должны работать заодно.

Не как капиталистически-уродливая империя, а как горизонтальная, кооперативная компания нового типа. Поэтому я не устаю писать про GPS, про то, как важно согласовывать стратегические жизненные шаги с тем, что зовут душой или интуицией.


В детстве я верила, что у любой проблемы есть решение, что если я сейчас вижу только тупик, то нужно вернуться и проверить свои предпосылки. Использовать критику с умом и видеть, что мой обзор на данный момент ограничен.

На пике кризиса я оказалась неспособна сделать это в одиночку. Зато теперь вижу достаточно ясно, чтобы помогать разобраться другим. Выводить на свет причины, почему мы не делаем то, что хотим, хотя знаем как. Оживлять доступ к внутреннему GPS, которым каждый из нас наделен. Показывать, опираясь на силу фактов, науки и человеческих историй, что мы снабжены всем, чтобы с наслаждением проживать свою жизнь. Оба моих ума считают, что этот смысл нам подходит, и это ли не удача?


Это была длинная статья, кто дочитал — тому моя благодарность! Если тема вас зацепила, могу посоветовать в догонку отличный документальный фильм.

Отозвалась ли вам история о внутреннем конфликте? Сталкивались ли вы с подобным? Расскажите в комментариях, случалось ли вам бессознательно разрушать то, что принесло бы вам радость? В какой сфере? Отношений, карьеры, заботы о здоровье? 

Если эта статья была полезна, я буду очень благодарна, если вы поделитесь с друзьями, нажав одну из кнопок соц. сетей!

  • Денис

    Спасибо за рекомендацию InnSaei. Посмотрел его и проникся, даже несмотря на то, что уровень английского не позволяет полностью и свободно понимать такие вещи. Ну а в самые сложные моменты Гугл транслейт был мне верным другом).

    Увидев в фильме отрывок посвящённый Марине Абрамович, сразу вспомнил, что давным-давно видел очень красивый ролик на ютубе, где на встречу взглядов к ней неожиданно пришёл её близкий друг с которым она разошлась 30 лет назад. Вот подробное описание и ссылка:

    Два художника Марина Абрамович и Уве Лайсипен встретились и полюбили друг друга в 1976 году в Амстердаме. Через 8 лет у них начались проблемы в отношениях, они отправились в путь с противоположных концов Великой Китайской стены и навстречу друг другу. Когда их пути сошлись, обнялись в последний раз и простились, навсегда исчезнув из жизни друг друга.
    Спустя 30 лет Марина сделала перформанс в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Художница разделяла минуту молчания с любым человеком, который сядет напротив нее. Перформанс длился 716 часов, и Марина посмотрела в глаза 1500 зрителей.
    Впрочем, был лишь один взгляд из всех полутора тысяч, который она на самом деле запомнила. От человека, которого она не видела 30 лет.

    Ссылка: https://youtu.be/kmqgctH1rSo

  • Денис

    Спасибо за рекомендацию InnSaei. Посмотрел его и проникся, даже несмотря на то, что уровень английского не позволяет полностью и свободно понимать такие вещи. Ну а в самые сложные моменты Гугл транслейт был мне верным другом)

    Увидев в фильме отрывок посвящённый Марине Абрамович, сразу вспомнил, что давным-давно видел очень красивый ролик на ютубе, где на встречу взглядов к ней неожиданно пришёл её близкий друг с которым она разошлась 30 лет назад. Вот подробное описание и ссылка:

    Два художника Марина Абрамович и Уве Лайсипен встретились и полюбили друг друга в 1976 году в Амстердаме. Через 8 лет у них начались проблемы в отношениях, они отправились в путь с противоположных концов Великой Китайской стены и навстречу друг другу. Когда их пути сошлись, обнялись в последний раз и простились, навсегда исчезнув из жизни друг друга.
Спустя 30 лет Марина сделала перформанс в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Художница разделяла минуту молчания с любым человеком, который сядет напротив нее. Перформанс длился 716 часов, и Марина посмотрела в глаза 1500 зрителей.
Впрочем, был лишь один взгляд из всех полутора тысяч, который она на самом деле запомнила. От человека, которого она не видела 30 лет.

    https://youtu.be/kmqgctH1rSo

    • Stephania Chikanova

      Денис, спасибо, мне очень приятно что вы оценили фильм! А история Марины и Уве, конечно, поразительная, меня тоже очень тронул этот ролик.

  • Pingback: Чего я хочу: три шага к важному — Dare To Misfit()

  • Pingback: Серьёзный подход и где он не нужен — Dare To Misfit()

  • Pingback: Мы не сбегаем: мисфитство в 21 веке — Dare To Misfit()