Кризис как пауза: когда пора отпускать

—  Все, можешь отпускать. Отпускай!

Слова Ани, моей подруги, долетали до меня медленно, словно преодолевая сопротивление. Я видела, что она отгибает мои пальцы, зачем-то крепко вцепившиеся в перекладины железной лестницы.

Минутой раньше я с размаха влетела в железный столб на тарзанке. От шока я не могла ни заговорить, ни пошевелиться. В ушах звенело, я по-прежнему крепко держалась за веревку двумя руками и раскачивалась по инерции. Аня подбежала и поймала меня, подводя к лестнице, с верхушки которой мы и прыгали. Так мне было на что опереться, но я не торопилась слезать.

Глаза Ани были огромными, она была похожа на испуганного эльфа из сказки, когда сама вытащила палку, на которой я сидела. Потеряв опору, я с удивлением поняла, что оседаю вниз и ухватилась за лестницу. Ноги не слушались, и я повисла на руках.

 — Все хорошо, отпускай, отпускай…

Когда я, наконец, отпустила, гул в ушах смолк, я потеряла сознание.

Кажется, я отключилась всего на несколько секунд, но мне казалось, что я пролежала никак не меньше часа. Открыв глаза, я обнаружила три незнакомых, склоненных надо мной головы. Ребята постарше, игравшие в футбол рядом, все видели и поспешили помочь.

Внимание незнакомых мальчишек, но особенно то, что я лежу в пыли после столь позорного инцидента, меня страшно смутило, я вскочила на ноги и объявила, что все хорошо, а нам пора. От адреналина мои руки и ноги дрожали как холодец. Аня быстро взяла меня под локоть и увела с места событий, мало ли, еще взрослых позовут. Я уж точно не собиралась признаваться родителям, что по собственной глупости врезалась в столб (мы забыли отодвинуть тарзанку, отчего угол полета тут же менялся и становился опасным). Представляла лицо папы и тысячу один комментарий про «женский ум».

Я шла, переставляя ноги с осторожностью, но больше от потрясения, чем от боли. Ведь я была крепкий орешек. Не из тех, кто вовсе ничего не боится, но и уж точно не из тех, кто падает в обморок и валяется там в пыли, заставляя всех беспокоиться. Мне было больно и стыдно. До чего же я глупа. Но мне было одиннадцать, и я не видела смысла долго об этом думать. Болело долго, но отпустило само собой. 


Ясность приходит от действия, а не от рассуждений. Это и еще много чего я узнала, пока училась. Знаний с избытком хватало, чтобы получить работу официантки на неполный день, а также, чтобы практиковать занимательное хобби все остальное время: трындеть за философию, сбегать в книжные миры, новые бары и новые лица, спешить куда угодно, лишь бы забыть о своей неприкаянности.

В период депрессии я потеряла контроль так, как никогда прежде в жизни. Я оставила магистратуру, не имея понятия, куда идти дальше. Возвращаться в родной город полным моральным (и финансовым, если уж на то пошло) банкротом —  опыт не из приятных. Из планов и целей —  лежать в позе эмбриона, рассматривая обои в своей детской комнате. Примерно так и было.

Прервано было образование, участие в движении, работа, связи с друзьями, пре­рвана была любовь и поиски любви, прерва­но было просто-напросто все осмысленное течение жизни. Мне не оставалось ничего, кроме времени. Зато его я узнал так интим­но, как никогда прежде. Оно уже не было тем временем, с каким я общался когда-то, временем, превращенным в труд, любовь, стремления всякого рода, временем, воспри­нимаемым равнодушно, поскольку и оно бы­ло неназойливым и деликатно скрывалось за моей собственной деятельностью.
— Милан Кундера, «Шутка»

 

Большую часть взрослой жизни я была обороняющимся скептиком. Паузы в словах, про которые вдохновенно пел Макаревич, меня не интересовали. Зачем? Заполнять паузы мне всегда удавалось неплохо.

Но в то время меня вышибло из седла куда круче, чем тогда, в полуденном мареве, когда Аня переводила взгляд с моих рук на лицо и обратно, и говорила что-то, чего я не могла расслышать, но смутно понимала. Все хорошо, ты в безопасности, держаться не нужно.

Скептики и перфекционисты не верят, что можно быть в безопасности, если все идет не по плану. У меня был план про то, кто я и что делать в жизни, но он не сработал, жизнь покатилась под уклон.

Я готова была насмерть стоять за свои установки на данность (установка на данность и установка на рост  — термины Кэрол Дуэк, очень важные для меня, почему — писала в этой статье). Например, я хорошо знала, что реализация, успех и деньги в мире достаются тем, кто сбивается с ног, работая ежеминутно-ежечасно. Что лучшее достается людям выдающихся способностей, которых у меня не было. И что если уж и в том, что я так любила — а я хорошо помнила чувство счастья и true belonging, когда я поступила на свой факультет, писала эссе и слушала лекции,  — я потерпела фиаско, то на что я вообще гожусь?

Жажда приклеить к себе ярлычок или обзавестись удобным прагматичным планом  никогда не покидает меня до конца. Если вы в кризисе, если жизнь сбила вас с ног, вы в смятении и не очень понимаете что делать дальше, я пишу для вас. И обращаюсь с необычным призывом: если жизнь катится в пропасть, катитесь вместе с ней.

If you want real control, drop the illusion of control; let life have you. It does anyway. You’re just telling yourself the story of how it doesn’t.

– Byron Katie

Можно держаться за поручень автобуса, который куда-то едет, но если тот сломался, встал, или у него снесло половину салона, как бывает в фильмах-антиутопиях, продолжать держаться бессмысленно. Иногда даже опасно.

В своем нежелании уступать стихийности жизни я всегда жестоко упорствовала. Так, у меня была идея, что любовь и романтические отношения не имеют для меня большого значения и не будут влиять на курс моей жизни. Потому что не на ту напали.

Заставь богов посмеяться! Стоило мне влюбиться, я боролась против чувств с таким неистовством, словно от этого зависела жизнь целой нации, и в итоге растянула историю, которая могла бы закончиться через год или два, на целых пять лет.

И хотелось бы сказать, что с годами я стала мудрее, но не могу. Я не сказала бы даже, что с опытом становится легче. Кризисы происходят и будут происходить, но и сноровка растет.

Я пришла к наблюдению, что жизнь ломает наше самое заскорузлое, жесткое, высохшее и упрямое место, чтобы туда снова пролились свет и тишина. Мы спотыкаемся в тех аспектах, где не делаем пауз, а летим, сломя голову.

И цель этого мини-конца света ни в чем ином, как вернуть нас к самим себе, к сигналу своего GPS.

Почему я в этом уверена? Потому что, при критическом и скурпулезном взгляде на траекторию своей жизни, можно увидеть, что ключевые её переломы творим не мы. Они возникают не потому, что мы были готовы и все спланировали. Что-то может и удавалось срежиссировать, но не так много действительно важного. Увольнение, беременность, потеря близкого, любовь, случайно опробованное дело, которое перерастает в настоящее увлечение. Эти непредвиденные обстоятельства  — естественная стихия для нас, а не аномалия.

Мир преходящих вещей и событий это наш мир, и по доброй воле или нет, старье здесь  приходиться отпускать.

Все мы идолопоклонники старины. Мы не верим в сокровища души, в ее могущество, в ее вечное бытие. Мы не верим, что в мире есть сила, могущая сегодня войти в соперничество с тем, что казалось нам прекрасно вчера; что в мире есть сила обновления. Мы не можем решиться покинуть те ветхие шатры, где нашли питье, еду, кров и радости; мы не можем уверовать, что дух промыслит для нас в другом месте кров, пропитание и опору. Мы не можем вообразить себе ничего милее, дороже, слаще изведанного.

—  Р. У. Эмерсон

 

Потеряв опору под ногами, сложно поверить, что жизнь разворачивается для нас, а не против нас. Если бы я не попала в кризис четверти жизни, я оставалась бы пассивно-агрессивным критиканом, который скорее погребет себя под идиотской «я — ничтожество»-болтовней, чем попробует хоть что-то сделать.

Жизнь на нашей стороне, даже если поначалу кажется, что это не так. Мне нравится аргумент Лиз Гилберт, которая пишет в «Большом волшебстве» о том, что дело, которое вы больше всего хотели бы делать, желает и ждет вас так же, как и вы ждете и хотите его.

Вот что она пишет:

«Это бредовые фантазии?

Это бред и наваждение – полностью довериться силе, которую я не могу увидеть или пощупать – силе, которая, возможно, не существует?

Ладно, ради определенности давайте назовем это полным бредом.
Но разве не такой же бред верить, что только боль и страдания чего-то стоят? Или что ты один – и никак не контактируешь с миром, тебя сотворившим? Или что на тебе печать рока, вроде заклятия? Или что таланты даны тебе только для того, чтобы тебя погубить?

Я говорю вот о чем. Если вы собираетесь прожить жизнь, опираясь на бредовые фантазии (а вы собираетесь, потому что мы все делаем так же), так почему бы, по крайней мере, не выбрать полезный и конструктивный бред?

Например, такой. Это дело хочет, чтобы его сделали, причем настаивает, чтобы это сделали именно вы».

 

В мире много чудесных дел.
Но много в нем и суетливой возни, которая, дай ей волю, разрастется и заполнит все. Не доверяйте ей. Именно она, а не паузы, сожрет вас с потрохами.

Этой весной, когда мини-кризис нокаутировал меня на две недели, я вспоминала свой полет на тарзанке, а потом свой полет в невесомости дней депрессии, когда ничего полезного, интересного и обнадеживающего не происходило.

И все же это время было насыщенным. Оно было важным и ценным. Оно заставило меня прекратить делать то, что я боялась бросить, хотя остыла, оно позволило мне оглядеться. А протрезветь и осмотреться было просто необходимо.

Я узнала, что именно в моменте проигрыша кроется возможность силы. Мой отец всегда говорил, что проиграть битву не означает проиграть войну. Именно кризис дает возможность сделать усилие и поверить, что есть бóльший контекст, чем то, что видно  сейчас.

Осматривая будущее в руинах, вы разглядите то, что прежде ускользало от взгляда. Если бы я могла сказать себе пару слов в самые горькие моменты, я бы сказала вот что:

«Чувствуй все, что должна, но не прекращай верить, что это еще не конец истории. Это конец одной главы. Эта волна отойдет, как и все другие. Допусти, что в хаосе, в центре которого ты сейчас, есть неочевидный до поры смысл. Ни за что не нужно держаться. Что бы ни случилось, ты сможешь позаботиться о себе. Отпускай, дорогая. Ты будешь в порядке».

Раз за разом я наблюдаю за своим желанием придать жесткую форму дикому, органическому разворачиванию моей жизни. Очень многое находится за пределами нашего контроля —  рождение и смерть, предпочтения и чувства, жизнь тела и другие люди, но есть кое-что, о чем я могу и должна позаботиться.

Я контролирую мое сейчас. Я ответственна за то, отпускаю ли я или судорожно цепляюсь за прошлое. Судорожность не способствует устойчивости. Вас никогда не удивляло, как тело вмиг одергивает руку от горячего, или как при падении вы успеваете выставить руки? Действия по балансированию принимает не ум.

Поэтому доверяйте.  Доверяйтесь даже тому, что выглядит как личная катастрофа. Это не значит, что вам ничего не нужно будет менять, просто в момент падения лучше отпустить. Как только вы сможете стоять на ногах, вы встанете и обнаружите себя в новой местности. И — о чудо! — ваша правда проявит себя с новой силой.

Если кризис обрушился на вас, паниковать, замирать от страха в первые мгновения естественно. Но постепенно, как только сможете, дайте себе пространство для принятия того, что есть. Отпустите. Вещи меняются, им нужно меняться, уходить в небытие, а сердцам, увы, иногда разбиваться.

Невозможно понять, что приводит к одному событию, а не к другому. Что к чему ведет. Что что разрушает. Почему нечто процветает, или умирает, или принимает иное направление.

— Шерил Стрэйд

Вместо внутренних метаний, откажитесь от принятия решений, используйте эту паузу для того, чтобы просто быть здесь. Почувствуйте, как тело распределет свой вес физически —  правая нога, левая нога, почувствуйте, как ощущался вес вашей прошлой жизни, может, это было нелегко? Может, в эту минуту что-то в вас тихо расправляется и оживает?

Неважно, сколько привычной жизни откололось на этот раз. Важно то, что вы настоящий, тот, кто принадлежит себе, по-прежнему невредим. Смех, ненависть, отвага, любовь, желание — ваши. Потому что в этот момент —  вы живы. В этот момент —  вы в порядке. В этот момент вы нашли новую точку опоры, ступили выше.  


Если этот пост оказался полезным, поделитесь им в соц.сетях, вдруг кто-то тоже должен это прочитать! А в комментариях поделитесь своим опытом, что отпустить было труднее всего, и как изменилась ваша жизнь, если изменилась после? 

  • Olli

    Ты пишешь очень ценные вещи, спасибо тебе.

    Мне сейчас вспомнился один важный момент, вернее я всегда его помнил, но не понимал зачем. Мне было около 9-и, отец учил меня скатываться со спусков на велосипеде. Мы выбрали широкий спуск высотой с меня и шириной метров в 8. Справа, у самой границы этого гравийного спуска стоял столб. И хоть я и съезжал с середины, я всё равно каким то чудом въехал в единственную преграду, с которой мог встретиться. Было обидно и стыдно. И мне кажется, что я до сих пор стою у того столба. Вокруг целый мир, куда можно поехать, но бетонный столб — единственное, что я вижу.