— Помните «Мыслителя» Родена? Считается, что так должен выглядеть философ. Глядя на меня, можно с долей уверенности сказать, что философы так не выглядят.
Почтенный профессор произнес эти слова и хитро оглядел нас, первокурсников, как будто проверяя, не станет ли кто возражать.
Скульптура Родена изображает атлета в расцвете формы в задумчивой позе. Говорят, моделью выступил некий веселый боксер, любивший устраивать шоу в квартале красных фонарей.
Невысокий, сухой и сутуловатый, абсолютно живой в свои 60+ мужчина перед нами (естественно, в очках и с бородкой) своим видом не давал никому усомниться в том, что он — ученый.
Потому мы молчали. Сходства действительно было мало.
— Культура мысли и культура тела соединялись в античности, — продолжал он, — однако, сейчас дела обстоят противоположным образом. Когда мы видим спортсмена сегодня, велики шансы, что он не читал книг со школы. Или вообще никогда.
Я попыталась найти контрпримеры, но ничего не приходило на ум. Между профессором, говорившим на языке моих грез, и мускулистым мужчиной с прижатым к подбородку кулаком, простиралась пропасть.
Позже я слышала разные вариации этой идеи от других преподавателей, слышала альтернативные и даже противоположные, но эта отчего-то застряла во мне надолго. Жизни восхищавших меня людей я мысленно превращала в список пунктов о том, каким необходимо стать, если хочешь быть, как они.
Надо сказать, по многим я пролетала. Быть интеллектуалом значило отказаться от любви к Стивену Кингу и читать только Пинчона и Дэвида Фостера Уоллеса? Отказаться от любви к просторам и походам, физической силе и своим загорелым крепким рукам и бедрам? Освоить искусство работать и обильно тусоваться без потерь по обоим фронтам?
В поисках ответа на вопросы куда я иду, кем хочу быть, желательно видеть перед собой хоть какие-то примеры. Ощутимые карьеры родителей и окружения всегда приходят на помощь. Моя бабушка была детским писателем, поэтому я считала, что и я могу писать. Отец отличался неприязнью к официальному трудоустройству любого толка, его источники дохода зависели от того, что подкидывал день, поэтому я считала, что бизнес не будет чужд и мне. И фриланс, хотя такого слова тогда еще никто не слыхивал.
Если уже есть такая ниша, кто-то так живет, зарабатывает на хлеб, есть шанс, что и я смогу. Кроме того, наличие такого человека в мире всегда делает вас более вменяемым в глазах окружающих, когда вы объясняете, чему планируете посвятить жизнь.
Find someone who has a life that you want and figure out how they got it. Read books, pick your role models wisely. Find out what they did and do it.
— Lana Del Rey
Хорошее правило. Все его слышали. Но что, если таких людей нет? Что, если мое племя еще не открыто? Что, если мне нравятся многие взаимоисключающие жизни?
Без героев далеко не уйдешь, это я хорошо понимала. Но многие из них просто-напросто жили в другую эпоху и пойти по их стопам в 21 веке казалось немыслимо. Однако дело осложнялось ещё и тем, что каждое реально существующее место представлялось мне роковым компромиссом с собой.
История моей жизни — я хотела быть литературоведом и философом, но не меньше хотела быть и специалистом по выживанию. Как я могла склеить в одно антрепренера и ученого? Опру Уинфри и Генри Миллера? В какой такой карьере все это возможно совместить? Но ведь все эти части — я.
Я пришла к неутешительному выводу, что реализовать этот пестрый букет невозможно. Потому что это были даже не профессии, а целые жизненные пути, которые предполагали развивать совершенно разное.
Я решила выбрать одно, ближайшее, и судьба представила мне такой шанс. В университете я встретила людей, круче которых ещё не видела. Они принадлежали к другой, блистательной расе.
Но подражала им я весьма своеобразно. Никто не говорил мне, что умение хорошо думать, а в особенности писать, коренным образом связано с мастерством саморазрушения, но я увидела это именно так. Мне казалось, что чем более нездорово я себя ощущаю, чем дальше я от мускулистого роденовского идеала, тем лучшего результата могу ожидать на выходе.
Надо отдать мне должное, я самозабвенно держалась этого подхода, пока не начала разваливаться на части. Эксперименты с кофе и стимуляторами не оправдали моих творческих ожиданий.
Но беда была не только в моем нездоровом походе. В глубине мне казалось, что несмотря на все мое рвение, этот профессиональный выбор — не более, чем тычок пальцем в небо. Меня терзал синдром самозванца.
Я чувствовала, что изменяю филологии, отправляясь в походы, да и вообще наслаждаясь жизнью. Время, которое я проводила не штудируя «правильные книги», оставляло во мне зияющие дыры вины. Потому что филолог должен жить своей работой, дышать страстью. А проводила дни совсем не так.
Попытки выковать из себя мини-копию своих учителей была обречена на провал. Если бы я вспомнила одну историю, приключившуюся со мной в восемь лет, возможно, я сэкономила бы уйму сил и времени.
Нон-конформизм не редкость среди детей, но в моем случае он нередко переходил границы. Робкая и избегающая конфликтов в остальных ситуациях, я готова была насмерть стоять за свое желание отличаться. Это едва не стоило мне самой большой детской дружбы.
Я отчетливо помню, как стояла посреди двора, со своей длинной косицей и пылающими от злости щеками. Аня, мой верный спутник по приключениям, заявила мне напрямик, что ей надоело то, что я вечно веду себя не так, как все нормальные люди.
В нашей парочке Аня была дерзкой, я — тихоней, если речь шла о ерунде, я предпочитала молчать. Но такого посягательства на свою независимости я стерпеть не могла, и хоть я говорила тихо, изо всех сил стараясь не заплакать, по удивленным, широко распахнувшимся глазам Ани, я поняла, что она слышит меня хорошо. Я тогда сказала ей, что никогда, никогда, никогда не буду как все нормальные люди.
Нельзя просто так запрятать часть своего я под ковер, а потом на нем же сплясать, — обязательно споткнешься. Спустя 20 лет я совершенно позабыла о своем манифесте и решила, что смогу переделать себя под нормального человека.
Один из самых любимых моих преподавателей начал курс с вопроса, что означает быть несовершеннолетним. Казалось бы, ничего сложного, стукнуло 18 и готово. Но в 1784 на него публично ответил Кант, и эти два абзаца буквально вросли в мое мировоззрение, перекопав его до основ. Слова, которые он называет девизом Просвещения, инспирировали, в числе прочего, и этот блог.
Кант говорит, что несовершеннолетие это состояние, в котором человек находится по собственной вине, предпочитая готовые рецепты, вместо того, чтобы использовать свой ум. Вечно находясь среди авторитетов и опекунов, которые якобы знают лучше, человек так и не узнает своих истинных возможностей. Я, увы, полагалась на выученные представления во всем.
Я считала, что писателем может называть себя тот, кто пишет каждый день. Поэтому я точно не могу быть писателем.
Позже слово «блогер» меня страшно смущало. В моем представлении это был гений социальных медиа, с четко определенной повесткой и тематикой, который пишет понятным языком для своей аудитории и, возможно, обладает врожденным талантом веб-кодинга.
Те люди, чьи антрепренерские траектории меня привлекали, начинали свой путь, оставляя за спиной солидные, высокооплачиваемые работы в офисе и лишь потом превращаясь в диджитал-номадов.
Сколько же «но» вырастало при каждом движении по направлению к себе!
Это работает не только с профессиями, но и с другими сферами жизни. Всегда есть некто более правильный, более «трушный». Это ведет к тому, что человек застревает в растерянности или тщетно пытается воплотить заимствованный сценарий.
Среди натуралов ты гей. Среди англичан ты католик. Среди американцев ты вроде бы как англичанин. В интеллектуальных кругах — ты пролетарий. Среди пролетариев — ты интеллектуал. Ты постоянно выбиваешься из общего ряда.
— Чак Паланик
Кому, как мне, повезло учиться у лучших, те знают, что едва ли можно устоять перед соблазном хотя бы чуточку не хотеть стать ими. Я копировала их интонации и жесты, перенимала их идеи, в умной беседе могла покозырять их формулировками, но то качество, тот неуловимый алхимический элемент, делающий их ими, оставался для меня недоступным.
Теперь я знаю, что это был за элемент. Это аутентичность, способность не жертвовать ни одной важной частью своего сокровенного я. В них не было желания задвинуть часть себя и ужать, для того, чтобы совпасть с ролью мыслителя, философа, ученого, филолога. Они ими просто были. И именно по этой аутентичности мы тосковали студентами. Сценарий ложного я пришлось отыгрывать очень многим из нас.
Преподаватели, которых мы почитали, стояли так высоко и сделали так много, что, казалось, в ответ нам необходимо было сделать лучшее из возможного — пойти по их стопам. Мы переставали дурачиться, носили правильные книги в рюкзаках и зависали на конференциях, становясь бесцветнее и несчастнее.
Но они-то хотели для нас иного. Они растили из нас не фан-клуб, а мыслителей, пусть и без античной мускулатуры. Они желали, чтобы мы сами изобрели свои маршруты, но, видя наши метания, предлагали и собственные, почему нет, в конце концов.
В нас тогда бродили лишь смутные мечты о себе и о том, к чему нас влекло. Самые смелые наши идеалы оказывались на чердаке, куда заглядываешь, лишь когда что-то потерял.
Наши герои из книг и западных журналов были так высоко, что, казалось, думать о них вообще бессмысленно. Поэтому мы все время пытались урезонить себя, заземлить, проверить, не удастся ли нам, в конце концов, подстроиться должным образом.
К счастью, не удалось.
В каждой статье я не устаю повторять — исследуйте и не успокаивайтесь, пока не почувствуете отклика, каким бы он ни был. Хмм, как интересно… — подойдет. Вот оно! Не может быть, вау! — тоже годится.
Я говорю о будоражащем вкусе узнавания.
Черт, я хочу быть кем-то таким для кого-то. О, я хочу сделать это и почувствовать, каково это.
Это то, что я ощущала, когда я смотрела, что делали мои преподаватели, поражаясь тому, как им это удается. Это то, что я ощущала, когда смотрела всяческие behind the scenes. И когда я смотрела, как Крис Пауэлл заставляет толстяков поверить, что все в их руках.
То, на что реагирует GPS, чаще всего не готовое место или профессия, скорее — аспекты жизни, разъемы к нашим ключам, которые иной раз нам хорошо известны, а иногда находятся в дремлющем состоянии и очень нас удивляют.
В текущий момент я продолжаю собирать дела, в которых есть я, комбинируя не скиллы, не сертификаты и дипломы, а это самое.
Если вы, как и я, нехило застреваете на этапе «выбери себе героя», потому что их слишком много/они из другой эпохи или книжек/нет ни одного того самого, то вот три ключа, которые в свое время здорово бы сориентировали меня.
1) Такие люди есть, ищите живые примеры.
Помните, я считала, что в профессиональных кругах, к которым я примериваюсь, никто не читает Кинга? Каково же было мое счастье, когда я узнала, что Дмитрий Быков, мой герой и ролевая модель, любит Стивена Кинга.
Не предавайте своих книжных любимцев юности или «бессознательного возраста». Я вот взросла не на Толкиене, а на «Темной Башне», а когда стала образованнее, решила, что отныне Деррида онли. И зря.
С азартом изучайте жизни людей, которые вас вдохновляют, читайте их биографии, мемуары и письма, если они живы, делайте все, чтобы видеть и слышать их вживую. Смотрите видео и подписывайтесь в соцсетях на важных вам людей со всех уголков планеты и берите их инструменты и смелость на вооружение.
It’s a must, потому что жизнь этих людей, особенно когда их количество в вашем поле зрения растет, подсознательно посылает вам обнадеживающий и поддерживающий сигнал — «да, и для тебя это возможно». А если веришь, что можешь, значит, действительно можешь.
2) Не обязательно выбирать строго одно направление.
Бульон ваших странных противоречивых симпатий, выдает в вас совершеннолетнего, по Канту, человека! Вы та самая творческая территория, где невиданные миксы переплавляются, может быть, в нечто новое, чего еще не представлено в мире. И, возможно именно ваша задача — представить это ему.
То, чего пока не видно, имеет полное право быть. Представьте, если бы в 2005 кто-то из топовых ныне ютуберов заявил родителям, что будет зарабатывать, снимая ролики о себе и выкладывая их в интернет? Многие вещи невозможно внятно оформить, но если такого места еще нет и вы верны себе, а не в поисках быстрой наживы, то вы его создадите.
Если нет человека, который делал бы точно то, что хотели бы делать вы, ищите истории первопроходцев, которые сделали то, чего никто до них не делал.
3) Слушайте GPS и только его.
Гидом должно стать ощущение я хочу испытать каково это, я хочу узнать каково это в своем теле. Потому что иначе начинается ментальная механика — и вот вы уже хотите статус, или власть, или материальные возможности, а не самовыражение.
Каждый день и наблюдения за каждым человеком, с которым сталкиваетесь, может стать отличной практикой в отлавливании таких реакций. Внимание к маленьким моментам и дает ясное понимание от чего вы на самом деле всегда кайфовали, и отчего хотели бы кайфовать.
Ищите героев-вдохновений, приблизительных путей и разрешите себе гибкость. Примите как данность, что ваша траектория будет складываться из массы неконтролируемых обстоятельств. И не забывайте, что то, что было дорого вам с самого начала, не ерунда и при главных жизненных выборах этим нельзя поступаться.
Расскажите, кто ваши вдохновители, чьи жизни заставляли ваше сердце биться чаще? Можете ли вы вспомнить, от чего вы определенно получали удовольствие с самого детства?
Eсли пост вам понравился и оказался полезен, поделитесь с друзьями, нажав одну из кнопок соц. сетей!
