— Да только ничего из этого не выйдет! — хочется сказать мне, но я замолкаю на полуслове.
Мы спорим с сестрой, почти ссоримся. Моя практичность, здравый смысл, опыт, все восстает против того, чтобы доверяться её ажитации. Мне так и хочется остудить её, встряхнуть, заземлить, втолковать, что нужно просчитать варианты, нужно продумать тыл, что есть пятое и десятое… Но разве я сама не была такой же? Разве не огрызалась столько раз, когда меня пытались урезонить?
Диана смотрит с вызовом, подбородок приподнят, вся поза так и говорит: Ну давай! Давай, я отвечу тебе на любой вопрос.
И тут-то и происходит главное действо. Это мой шанс продемонстрировать уважение, свернуть со своих привычных путей, назидательного тона, желания помогать, спасать, контролировать, исправлять. И как же это непросто.
Быть мудрым старшим — значит отходить в сторону. Давать человеку использовать свой ум и получать свой опыт. Молодость это время, когда несешься сломя голову и падаешь в яму. И, как правило, это только начало истории.
Между желанием защитить и желанием наставлять очень тонкая грань. Не странно ли, что человек, как я, всю жизнь бывший главным критиком любых затей и проектов, сейчас делает себе профессию из того, чтобы показывать людям их широкий выбор и возможности?
В 20 у меня был личный герой по имени Кристофер МакКэндлесс. Путешественник-авантюрист, презревший конформистскую жизнь среднего класса. Он закончил колледж, раздал накопления, взял рюкзак и отправился по дорогам. Он объездил разные уголки страны, прежде чем устремился к своей главной цели — пожить в диких лесах Аляски в абсолютном уединении. Мечту удалось исполнить, он прожил там около ста дней, а потом погиб от истощения. Ему было 24. Журналист Джон Кракауэр написал про него книгу, а Шон Пенн снял одноименный фильм “В диких условиях” (“Into the Wild”).
С этого все и началось. И мои академические эссе, и мои грезы об Аляске.
Эта история меня заворожила. В Крисе было все, чем я хотела быть в 20, он был образованным, обаятельным, настоящим смельчаком и при том повернутым на всю голову. А ещё он был высокомерным говнюком — something I could relate as well.
Конечно, если прочел все умные книги, получил хорошее образование и понял, как жить, легко презирать других. Ослепленная мнимым превосходством, я тоже думала, что стоит отгрести подальше от дома, от родителей, от способов жизни, от которых меня тошнило, наступит счастье. Вера в индивидуалистические эскапистские утопии — грех, простительный молодости. Но есть вещи, которые куда сложнее простить себе — неблагодарность, презрение, отсутствие сочувствия.
Мне было 20, и я страшно злилась. В мире все было не так. Все было уродливо, неразумно и устроено не по-доброму.
— ‘Cause you know what I don’t understand? I don’t understand why people, why EVERY FUCKING PERSON is so bad to each other SO FUCKING OFTEN. It doesn’t make sense to me.
«Блажен кто смолоду был молод»… Подобная повестка тогда звучала и в моей голове. И я находила врага где угодно, в обществе потребления, в политике, стране, семье, в конформистах.
Прошло почти девять лет, и я вернулась к этой истории. В конце концов, не она ли заставила меня изменить планы на жизнь и извлечь столь много ценных уроков? Например, «всегда бери с собой карту и компас». Или «держись подальше от лосей». Ну или более глобальных, вроде «раз уж обвиняешь родителей, так обвиняй умно, обвиняй по полной. Винишь за слабохарактерность, так вини и за всю красоту, за всю силу, что есть в твоей жизни».
При всей моей любви к побегам и дикой природе, главная задача квеста — это учиться жить в мире среди людей. Путешествия несомненно свежат, но менять города и ландшафты не так принципиально, когда сама жизнь давно посвежела.
Я не восстаю против путешествий… я желал бы только, чтобы прежде чем пускаться в дальние края, вы установились бы в самом себе и осмотрелись вокруг себя. Тот же, кто путешествует с целью рассеяться…, тот убегает от самого себя, …и его ум, его воля делаются развалинами, такими же дряхлыми, как развалины Фив и Пальмиры.
Р.У. Эмерсон
Одержимый теми же книгами, на которых взросла и я (Торо и Лондон, Толстой и Пастернак), Кристофер хотел найти себе какое-то подлинное местечко, свободное от всяких пошляков, отвернуться от всего плохого, распахнуться для всего хорошего.
Но истину, за которую ему пришлось заплатить дорогую цену, он в итоге отвоевал. “Happiness is only real when shared”, написал он напоследок в дневнике. И захотел вернуться, только не вышло, потому что домой возврата нет.
Не оставив мечты об Аляске, сегодня я отправляюсь в Калифорнию. И думаю не столько о Крисе МакКэндлессе. А об одном из персонажей фильма, которых встречает герой по ходу своей одиссеи.
Это мужчина по имени Леонард Найт (Leonard Knight), реальный человек, запечатленный в фильме. В какой-то момент герой с подругой приходят посмотреть странную инсталляцию посреди пустыни, названную Гора Спасения (Salvation Mountain), и встречают её автора — загорелого крепкого старичка, который рассказывает им про это место.
Дедок мне понравился, но инсталляция… это все, что заставляет европейца с хорошим вкусом закатить глаза. Гора сделана буквально из мусора, валяющегося под ногами, дверей машин, соломы, необожженного кирпича, краски. И здесь недвусмысленно ощущается американская привычка тащить все в рот, побольше и поярче, весь этот демонстративный пиетизм (все исписано библейскими стихами, фразочками вроде “Иисус любит тебя” и прочим), вся эта броская сентиментальность, жуткая скука.
Но то мое пренебрежение теперь совершенно рассеялось. Леонард Найт — мой мисфит герой, и за слова «So I’m contented here in the desert and I’m living where I want to live. And I think good gets better», я перед ним преклоняюсь. Я неуклонно приближаюсь к тому же способу жизни, и уверена, мои собственные «горы спасения» немало народа заставят поморщить нос.
Но для меня это уже не имеет значения. Я не хочу закончить дни, служа лишь сама себе, движимая желанием вписать свое имя в историю, я хочу выразить то, кто я есть just for fun.
Пару лет назад Леонард умер, а Гора осталась, и как бы я или кто-то еще не примерялась к ней с оценками вкуса, это место, куда приходят люди, чтобы найти свое важное. И, видимо, находят.
— You really believe in love, then?
— Yeah. Totally! This is a love story that is staggering to everybody in the whole world.
Хоть Гора Спасения мне не по пути, я больше не ошибусь насчет Америки или насчет людей. Кроме аэроконциционированного кошмара, мусора, тысячи товаров, в которых ты никогда не нуждался, в Америке и в мире есть так много всего. Эра резонерства покинула меня вместе с юностью и злобой, настало время иных открытий. Вроде того, что любить и прощать людей требует большей отваги, даже больше, чем одиночные вылазки на Аляску.
Друзья, а есть ли у вас какой-то такой фильм, который вдохновил или заставил вернуться спустя время? Расскажите в комментариях!
Если этот пост вам понравился, поделитесь с друзьями, нажав одну из кнопок соц. сетей ниже. Каждый шер для меня — мотивация писать чаще и лучше!