— Вы таким образом набираете материал. Расширяете свою карту.
…В коридоре кто-то визгливо смеётся, мартовское солнце оставляет длинную полосу света, почти доходящую до моего сапога. Из приоткрытого окна доносится гул набережной и свежий воздух. За учебную пару даже в этом просторном зале становится нечем дышать. Остались только мы за столом преподавателя, я внимательно изучаю его лицо. Из-за стёкол очков он смотрит на доброжелательно и с любопытством. И продолжает говорить.
Но я уже не слышу, я парю где-то над этим зданием, обдумывая последние часы вчерашней ночи — судорожное сведение концов, фенотропил и кофе, я еле успеваю дописать, перечитать и наспех добавить какое-то объяснение всему этому ужасу в письме. Солнечно ли сейчас в моей комнате? Стол так и завален распахнутыми библиотечными книгами, исчириканными листками… Надо будет прибраться, да, устроить большую уборку и купить… Следующее промежуточное эссе…. философией займусь позже. Надо бы выспаться, я лягу пораньше, а утром займусь… нет, с утра пары..
Мой мозг так занят, а тело так утомлено, что меня не хватает на расстройство. Я дожидаюсь, когда любимый преподаватель договорит, бормочу что-то согласно-вежливое, благодарю и выхожу из кабинета.
Я люблю его предмет, все его курсы, сказать по правде. Всё в нём настолько правильно, что я точно знаю, что не смогу писать у него диплом. Откуда берутся такие люди, я не знаю. Как будто он с самого начала аккуратно решил, кем он будет и кропотливо собирал из по частям всё, что идеально подойдёт к этому цельному образу: голос, статное телосложение, специализацию, даже этот свитер цвета тёмной вишни.
Моя ошибка.
Не стоит обсуждать дурацкие, написанные в последний момент работы с ним или с кем-то ещё из этих блестящих, знающих, укоренённых в своей жизни людей. Что они могут знать о том, что значит не вписываться, не быть как все, бороться за то, чтобы написать ерундовую работу по символистам?
В студенческие годы никто не спешил меня наставлять, чинить или инструктировать. Совет «раз вы так работаете, используйте это» мне некуда было приложить. С тем же успехом мне могли бы советовать использовать мой дар не запоминать имён при знакомстве или обходиться пятьюдесятью словами там, где вполне хватило бы пяти.
Привилегией моей жизни всегда было то, что некоторые люди видели меня абсолютно, независимо от того, насколько видела на момент я сама.
А если хотя бы один человек смотрит на вас так, словно вы особенный, ничего при этом от вас не желая, это стоит очень дорого.
Before you know it в подсознании заводится странная, невероятная мысль — может, во мне действительно содержится больше, чем я сам знаю?
Большая часть мучений моего учебного процесса была связана с тем, что я не умела выбирать темы для эссе и писать их сколько-нибудь осознанно. Я выбивалась из сил, копая во все стороны, словно рехнувшийся искатель кладов на пляже. Черновик маленького эссе на страничку неконтролируемо разрастался до десяти, и в какой-то момент меня охватывало ужасное чувство, что я вообще не способна его написать. В такие моменты я спрашивала себя — что я вообще делаю?
Идея о том, как должен был выглядеть мой творческий процесс совсем не совпадала с тем иррациональным подходом, который я практиковала. Поэтому иногда я приходила к старшим в надежде, что по доброте они откроют мне секрет настоящей академической продуктивности. Но они только признавали, что это трудно, и что мне придётся иметь с этим дело.
Почему должно пройти столько времени, чтобы поверить в то, что тебе говорят? Согласится, что тебя достаточно, что то, что ты делаешь, на самом деле нормально для твоего возраста и уровня знаний, а не ужас-ужас-ужас?
Но, как вы поняли, история моей жизни: вместо того, чтобы учиться управляться тем, что есть, убеждать себя и других, что некая абстрактная Стефания моих фантазий и есть я настоящая. А то, что сейчас — так, пустое.
Что бывает с людьми, которые считают себя черновиками?
Вы видели таких людей.
Они относятся к себе как к чему-то посредственному.
Их жизнь начинает это отражать. Их лица, походка, взгляд.
Но они ждут, что там, в будущем, они улучшатся и заживут иначе.
Но ещё они всегда раздражены, потому что то, чего они ждут, никогда не наступает. Приход индивидуального мессии или ещё чего, что заставит их, наконец, увидеть в себе нечто ценное и заслуживающее внимания так и не случается.
Этот выбор, видеть себя как есть и ценить как есть, можно делать только здесь и сейчас. Всегда здесь и сейчас.
Раньше до меня не доходило. То, чего я на самом деле искала, конечно, не было чувством я-тут-любого-сделаю (да и когда оно кому-то помогало?), а чувства достаточности, мира с собой.
Воевать ради мира, насиловать и распинать себя ради того, чтобы потом полюбить, — плавали, знаем. Жизнь с установкой на данность (перфекционизмом) — тот ещё парк развлечений.
Сейчас я думаю — зачем мне была нужна эта воображаемая модель в голове, правильно пишущая эссе, не тратящая ни минуты впустую? Может, затем же, зачем я восемь лет назад стала членом клуба призрачных отношений? Лучше было иметь иллюзию великой любви, которая меняет очертания континентов, чем не иметь никакой? Лучше надеяться, что когда-то я смогу стать кем-то, кем совершенно точно не являюсь, чем поверить, что то, что есть не так и плохо?
Сейчас я нахожу всё это нелепым, но ненавидеть ту часть себя, которую питали эти фантазии, я перестала. Пусть хромые, пусть уродливые, но это были попытки обрести хоть какие-то отношения с собой. Никто не говорил мне ни в детстве, ни в юности, что быть добрым к самому себе — самое сложное дело на свете. И что только оно определяет всё остальное.
Напротив, я выходила из себя, когда мне говорили: принимай себя такой, как есть. Как я могла пойти на это? Бессознательно я выбирала то, что было легче, а не то, что реально помогало. Негодование и обида на мир за то, что я не такая, как все, были нужны мне. Благодаря ним я чувствовала свою правоту, силу и полноценность, которых совсем не было в скучном и болезненном процессе моего реального писания или самоизучения.
Если вы понимаете о чём я, то эта статья для вас, творцы и мисфиты.
Наши проблемы и странные способы их решать в итоге делают нас именно теми людьми, которыми мы должны стать.
Недавно я слушала подкаст, где историю своей жизни рассказывала Шэрон Стоун, она родилась вундеркиндом, и очень мало что было у неё «как у людей».
I was never schooled, raised, taught with all the regular things happening at the regular time for me. I was always in some sort of unusual circumstance and being prepared to live an unusual circumstantial life.
Though at sometimes I thought I need to somehow figure that out, so I can be regular, I didn’t and I don’t. Because it is my regular. And it’s okay to be who exactly you are, because each one of those steps, that are happening to you in your life no matter how peculiar they seem at a time are terrific. Because they are preparing you exactly who you meant to be.
(Меня никогда не растили, не учили и не воспитывали в ритме, в котором обычные вещи происходят в обычное время. Я всегда оказывалась в каких-то необычных обстоятельствах, которые подготавливали меня к столь же необычной жизни.
Хотя временами я считала, что должна сделать что-то, чтобы быть обычной, я так этого и не сделала, как не делаю и теперь. Потому что я и есть моё обычное. Это нормально быть именно тем, кто вы есть, так как каждый шаг, что вы делаете, не важно насколько странно он выглядит в моменте, потрясающ. Эти шаги готовят вас именно к тому, кем вам суждено быть).
Шэрон повезло с очень поддерживающими родителями, тогда как для большинства людей, кто с детства оказывался по краям кривой распределения, опыт нестандартности означал страдания.
Почему у ВСЕХ вокруг меня это получается естественно и легко? Что есть в каждом, чего явно нет у меня? Я ничего не добьюсь, если я буду такой несуразной, я буду посмешищем всю свою жизнь.
Психологическое искажение confirmation bias заставляет думать, что все вокруг повыскакивали в мир такими сформированными, чёткими, преодолевшими 33 чрезвычайных трудности, после чего целиком и полностью приняли себя, и теперь точно знают, что делать с жизнью. Такие люди, вероятно, существуют, но мне совершенно не о чем было бы с ними говорить.
А поскольку ничего более нормального и человеческого, чем спрашивать себя «я вообще норм? или самое несуразное и бестолковое создание на свете?» я не знаю, я решила собрать в этой статье ещё несколько мисфитских кейсов.
Один из них вырос из комментария к фильму об интуиции, который стал для меня одним из самых важных и близких, и на который я ссылалась в статьях.
Речь об исландской документалке «Innsaei» (Интуиция) Hrund Gunnsteinsdóttir и Kristín Ólafsdóttir. После повторного просмотра на нетфликс этой зимой я решила почитать об авторах и встретила такой вот отзыв:
The Icelandic lady decided to do this documentary with her friend because she realized she was disconnected … and wanted to justify her existence … oh wow welcome to reality of grownups! I guess if we all spent hundred and thousands of resources to do our own documentaries to justify our conditioning and our awareness of our self ignorance we might make this world a better place. NO it won’t.
(Исландка решила снять документалку со своей подругой потому, что поняла, что она потеряла связь с жизнью… и хочет оправдать своё существование… ну, вау, добро пожаловать в реалии мира взрослых! Полагаю, если мы все бы потратили тысячи единиц ресурсов, чтобы снять документалки, призванные оправдать наши обусловленности и признания в том, чего не знаем, это сделает мир лучше. НЕТ, не сделает.)
Жаль, что после 8 лет информационного воздержания я так и не приобрела привычку отвечать на комментарии в интернете. А то написала бы ему.
We don’t see things as they are, we see them as we are.
— Anaïs Nin
По себе я заметила: находясь внутренне в ситуации тревоги и опасности, я повсюду вижу угрозу потерять ещё больше.
Вот и комментаторам вроде этого остаётся беспокоиться как бы все Хрюнд и Кристин этого мира не собрались и не начали снимать документалки о своих личных кризисах за счёт ресурсов более зрелых личностей.
Брене Браун и Кэрол Дуэк (независимо друг от друга) обращают внимание на интересную вещь: чтобы не присутствовать для своего чувственного опыта у нас есть опробованный метод избегания. Вместо того, чтобы чувствовать, мы предпочитаем найти виноватых и решить, что мы тут вообще самые умные и молодцы.
Я помню, как в детстве, когда мы совершали какую-нибудь мелкую пакость или проявляли неуклюжесть (например, роняли мороженое на коленки), то поворачивались к приятелю и говорили: «Смотри, что я из-за тебя сделал». Обвинение как бы позволяет нам выглядеть не так глупо. Но коленки-то все равно в мороженом, да еще и друг встает в позу и начинает защищаться.
— Кэрол Дуэк, «Гибкое сознание»
А Брене пишет так:
People think it’s a long walk from «I’m not enough» to «I’m better than them», but it’s actually just standing still. In the exact same place. In fear. Assembling the armor.
(Люди думают, что от «Меня недостаточно» до «Я лучше других» идти далеко, но в действительности это означает стоять. Это абсолютно то же самое место. Страха. Одевания брони.)
— Brené Brown, Dare to Lead
Феномен, о котором я писала в прошлой статье. Нарциссические качели — от дикого стыда к тому «а я-то умнее и лучше».
Причина каждого важного и существенного движения — в желании донести свой опыт, проложить путь к другому или к другим. Поведать историю.
Если и Джойс в своих «Поминках по Финнегану» искал тропы для языка, для коммуникации со своей ментально нездоровой дочерью Лючией? Ведь можно одновременно быть великим ирландским гением-модернистом, но при том иметь опыт отца нестандартного ребёнка, и корни того, что ты создашь, лежат и в твоей силе, и в твоей уникальной боли.
Отвергнув, задвинув, замолчав хотя бы часть своего глубинного человеческого опыта, проигрываешь всё.
…her wounds came from the same source as her power.
– Adrienne Rich
История Хрюнд отзовётся во многих: амбиции и пламя, девушка, которая сделала карьеру в ООН, защищая женские права в Косово и других проблемных регионах. Она стала свидетельницей стольких страданий, что это начало пожирать её заживо.
Живущая в идентичности «я смогу вынести всё», Хрюнд стала заглушать эмоциональную боль тотальной включенностью в работу. В какой-то момент у неё началось сильное кровотечение (позже она узнает, что это был выкидыш), она приняла обезболивающие и продолжила вкалывать. Вскоре она получила весьма редкое предложение — гарантированная пожизненная работа в ООН.
«I should have felt on the top of the world, but I felt more like a zombie, an outsider in my own life», скажет она.
Тяжёлый burnout человека любящего своё дело привёл её к теме интуиции, интересу к феномену, который я зову внутренним GPS. Она почувствовала, что в её престижной и уважаемой работе для неё больше нет воздуха, сегодня она определяет свой род занятий так:
«Consultant, filmmaker, cultural entrepreneur and a writer. Gunnsteinsdottir (это её фамилия) specialises in creativity, cross-sectoral and cross-disciplinary collaboration, as she believes it to be the driving force for all good things. After resigning from a permanent position at the United Nations, Gunnsteinsdottir has focused on individuals as drivers of change. She believes that fostering creative mindsets, originality in thought and diversity is the key to unlocking the infinite possibilities of human beings in today’s world».
Чем не моя сестра по духу и призванию? Посмотрите её сайт, если станет любопытно.
Нет достоинства в том, чтобы закрывать себе рот. Нет подвига в том, чтобы запрещать себе быть именно тем человеком, который живёт у вас внутри и делать то, от чего ему хорошо. Наоборот — выражая своё истинное я, каждый из нас обогащает мир уникальной репрезентацией — что это значит, быть мной.
Я усилилась, а может, и выжила благодаря тому, что в нужный момент столкнулась с парочкой историй тех, кто это сделать осмелился.
Или свернул с того пути, который больше не казался честным и своим.
Как это сделал Александр Войцеховский, с которым я познакомилась лично в конце прошлого года. В этом интервью он подробно рассказывает мисфитскую историю своей жизни, я перескажу лишь основные моменты.
Будучи сыном в могучем врачебном семействе по настоянию матери Александр стал врачом скорой помощи. Школа давалась ему тяжело:
«Я помню как меня выгнали из класса в очередной раз. Я стоял в коридоре и думал: почему так всё странно складывается? Вот все дети нормальные, у всех всё как у людей, даже вот у троечников, они все-таки троечники, а я хуже всех троечников, ну почему так?» <…>
Я не беспечно относился к этой ситуации, меня она тяготила. Но я думаю что во всем есть свой смысл и в этой ситуации тоже был смысл — для того, чтобы что-то обрести драгоценное, нужно помучиться. Что-то из чего-то вырастает. Из таких мучений и страданий, каких-то аутичных… я не мог социализироваться в школе, но я стал создавать какую-то альтернативную жизнь и может быть даже преуспел в этом, мне всегда было интересно с самим собой».
В семье, где героизм, спасение жизней, масштабные достижения норма, родиться таким самобытным и далеким от дисциплины ребёнком было неудобно. Его дед был полярным исследователем, другой дед белым офицером, командиром полка и героем Порт-Артура. Словом, планка была задрана высоко.
Под давлением матери переборовший себя и насилу поступивший в мед Войцеховский таки вступил на путь врача, и примерно до 30-ти лет работал врачом скорой помощи, до тех пор, пока друзья не организовали ему в качестве сюрприза выставку в ДК Связи по случаю дня рождения. В зале толпились люди — знакомые и незнакомые, были выставлены его картинки с подписями, которые он рисовал для друзей с 18 лет.
«Друзья сказали — теперь сам решай, что тебе делать. Мне как-то это запало в душу. Я почувствовал, что это всё-таки очень похоже на мою жизнь. Я, конечно, врач, но врачом-то я стал по семейной традиции, потому что мама очень хотела».
Для него это стало решающим моментом, чтобы сменить траекторию. Именно о таком чувстве я говорю, когда пишу: «we feel our best when we feel like ourselves». У Шекспира есть фраза «see feelingly», и если видеть не только глазами расчёта и беспокойства, а глазами чувствования, можно стать куда более живым.
Семье Войцеховского показалось, что он поступает безрассудно, но впоследствии его ожидало много поворотов, которые со стороны выглядят как какие-то чудеса. Но это не чудеса, а самоузнавание; жизнь, распознавшая себя, легче вливается в общую жизнь, легче распознаётся другими. Помощь приходит откуда не ждёшь.
Но обычно хочется ЗНАТЬ, а не ВЫБИРАТЬ ВЕРИТЬ. Об этом была одна из первых моих статей. В кризисный момент этой зимы я случайно перечитала кусок из последней книги поттерианы. Там, где вера Гарри в Дамблдора рушится, и ему хочется доподлинно знать, кем был этот человек, что он хотел, чтобы Гарри сделал, а не просто слепо идти непонятно куда.
Я тоже не хотела просто верить, что из меня вырастет что-то интересное, я хотела точно знать — что именно вырастет, как и когда. Мой подход к жизни не слишком отличался от подхода к эссе. Та же нелепая требовательность и раздражение, что всё «не как у людей».
Я ошибалась. Всё было как раз как у людей.
Боль роста и уверенность в том, что после любого пика ослепительного понимания наступит череда новых сомнений в себе и чувства «что я вообще делаю?» — это самое взрослое, что вообще может быть.
Иногда на горизонте просто нет ничего сказочно-мотивирующего, захватывающего дух. В такие моменты я должна открыть глаза пошире и встретить не то, что я хотела бы, чтобы происходило, а то, что уже происходит, что уже разворачивается в моей жизни и принимать в этом участие, как если бы это было самым важным.
Потому что, guess what, это оно и есть. Всегда здесь и сейчас. Всегда такая близкая, всегда таинственная, ваша дикорастущая жизнь.
Прошли годы после того, как я приняла то, какой я писатель. Что у меня не будет постов по темам или плана книги. Я знаю направление, но не имею конкретного представления о том, о чём напишу или сниму видео в следующий момент. Мой подход к письму и к жизни органический и всегда будет таким. Доверие к нему такому, как есть, для меня составляет разницу между наполненной или мёртвой жизнью.
Я не нашла идеальную формулу для своих текстов, как и для своей работы, но я процветаю. Потому что знаю как создавать условия или среду, чтобы это происходило само.
В моих силах сделать так, что ничего не будет расти. Поливать почву смесью из презрения к себе, сравнений с другими и бегать вокруг, пытаясь спасать других. Это был мой рецепт. Вы наверняка знаете ваш.
Мисфитская перфокарта — это метод взаимодействия со своими трудностями не с позиции стыда («у меня не должно было быть этой проблемы»), а с уверенности в том, что ваш неповторимый узор проблем может служить другим, вашему вкладу в тех, кто идёт и растёт рядом с вами.
Чувство принадлежности чему-то большему, чем ты сам, это не вещь, которую можно присвоить. Никто по отдельности в полной мере им не обладает, но человеческое сообщество как микрокосм обладает им в заметной степени. И каждый из нас уже принадлежит этому сообществу от рождения.
Беда это когда случится прожить жизнь, но так себя и не увидеть. Не идею себя, а реального человека, то разворачивание, которое так мало поддаётся коррекции и контролю.
Ценность и субъективное чувство настоящей жизни не зависит от того, какую оценку нашему пути дадут в комментариях на фейсбуке или статье в википедии, если кто-то из нас туда вдруг попадёт.
Когда радикально доверяешься тому, что хочет прийти в мир через тебя, быть высказанным с твоей помощью, ты просто это делаешь, рискуя не быть одобренным. Вероятно, потом будет больно.
Если вы смотрели мой любимый фильм «Горе-творец», то знаете историю Томми Вайcо. Тот считал, что снимает трагический фильм о любви, но фильм вышел настолько плохим, что в итоге стал культовым. Зрители смеялись так, что только со стульев не попадали.
Если кто-то верит в вас и говорит вам об этом, постарайтесь не сметать это со счетов.
Делать стоит то, во что вы верите и то, в чём вы есть, не важно оценит ли это один человек или один миллион человек, или вообще никто. А людям, которые пишут раздражённые комментарии вполне можно ответить словами того же Томми: «This my movie. And this my life. Okay. Be cool». 
Кто вам ближе из героев этой статьи? Что у вас не как у людей? Расскажите в комментариях.
Если этот пост вам приглянулся, поделитесь с друзьями, нажав одну из кнопок соц. сетей, для меня это big deal. Каждый шер взрывает мисфит-бомбу радости внутри.
