— Стеф, а ты уже опрыскала цветы? Уверена, что не перелила?
Через пять минут телефон завибрировал снова.
— Я забыла ещё спросить, Наталья, которая звонила мне, она заходила, заказывала что-нибудь?
В те дни работа была моим перевалочным пунктом. Мостом от паршивой дневной работы к работе моей мечты. И, надо сказать, в ней были свои преимущества. Она позволяла мне совмещать смены с учениками, была «непыльной», не слишком загружала мозги.
Но меня не покидало чувство тщеты. Протирались подоконники, в социальных сетях публиковались посты, переделывалась тысяча мелких дел, но во всем этом как будто не было никакого смысла.
Руководство подбадривало нас проявлять инициативу и выкладываться по максимуму, но само не спешило подавать пример. Оно просто жило в своем вялотекущем состоянии, как будто дожидаясь волшебного момента, когда все начнет преобразовываться само собой. Это положение дел меня не радовало — слишком уж напоминало мои былые надежды в отношении себя. Я относилась к ней механически: приходила, выполняла свои обязанности и брала положенную сумму. Я копила на ретрит, только это имело значение.
Тем летом я побила собственный рекорд, проработав месяц лишь с тремя выходными. Знаю, для иных это просто цветочки, но тот опыт запомнился мне очень отчетливо. И сегодня я хочу поговорить о порочности сносной работы.
Не знаю, как у вас, но в истории о стрекозе и муравье мои симпатии всегда были на стороне муравья. Мне нравилось его злорадство. Я тоже любила позлорадничать, как все гипер-контролеры и квази-перфекционисты. No pain, no gain, так-то!
Герой рассказа Сомерсета Моэма «Стрекоза и муравей», напротив, с детства бунтовал против карательной трудовой морали, стараясь наступать на самодовольных муравьев при всяком удобном случае.
В той истории речь про двух братьев. Старший заботится о хлебе, следует правилам и откладывает на старость. Образ жизни младшего вызывает ужас в добропорядочном семействе — достигнув тридцати, без объяснений оставляет работу, семью, и принимается жить в свое удовольствие. Путешествовать, общаться с веселыми людьми, пить и есть с размахом, читать книги, а когда его состояние исчерпывается, начинает занимать направо и налево, ему дают, так как он весел, молод и такой приятный собеседник.
Старший всей душой презирает никчемного брата и его выходки, ждет старости и выхода на пенсию, чтобы преподать тому урок. Совсем скоро, думает он, бездельник получит по заслугам, растеряет свое обаяние, превратится в старика и придет просить о милостыне.
Не буду раскрывать развязку, скажу лишь, что ему пришлось горько обломаться.
Культ работы это не новость, таково наследие христианской культуры. И все-таки до недавнего времени я толком не понимала, что именно не так с преимущественно бездумной однообразной работой. Настало время пролить свет на рабочую этику, которая приводит меня и многих людей в безвзлетное и пагубное состояние духа.
Я уже писала про паршивые дневные работы, у которых есть как минимум одно достоинство — откровенная нереспектабельность. Ведь, в конце концов, все понимают, такая работа не навсегда, она вредит мозгам и разрушает тело, а главное — платят-то копейки. Но со сносной работой дела обстоят иначе.
Сразу оговорюсь, «сносная» не означает «офисная», в моем случае это не была классическая пятидневка. Если нужно как-то её определить, то сносная работа это компромиссный вариант, который человек выбирает для того, чтобы «не висеть в воздухе», «иметь средства к существованию», пока готовится к жизни, которую действительно хочет.
Платят там, как правило, больше, чем на паршивой работе, дают отпуска, социальные пакеты. Все по-взрослому. Возможность выглядеть устроенным и вообще окей.
Беда в том, что для многих эти места — вынужденное отбывание какого-то непонятного срока, к которому они сами же себя и приговорили. Потому что при всех бонусах, удобствах и перспективных раскладах, эти люди поселились в отеле аэропорта, из которого вообще-то собирались куда-то лететь.
Дмитрий Быков как-то сказал, что для того, чтобы выжить в России, нужно быть профессионалом. Это своего рода национальная копинг-стратегия, и когда страна попадает в очередную центрифугу, профессия дает шансы сохранить рассудок, уцелеть. В такой системе единственный путь уничтожить человека это принудить его долго и плохо работать.
Долго и плохо работать.
Будучи подростком, я с интересом наблюдала у некоторых взрослых то полувиноватое-полудовольное выражение, с которым они говорили о том, что занимаются «халтуркой». Это немножечко стыдно, немножечко не айс, но в целом — разве не удача! Такому можно и позавидовать. Сидишь, почти ничего не делаешь, а деньги-то капают!
Сейчас времена изменились. Термин «халтурка» вышел из употребления, а явление осталось. Если бы я была настроена конспирологически, то моим мировым злом явился бы не капитализм, и даже не патриархат, а работы, которые заставляют людей стареть, дряхлеть умом и телом.
По счастью, я не конспиролог, но мое сердце падает всякий раз, когда яркие, умные молодые люди рассказывают о дрейфе между бессмысленными и срочными рабочими делами, сплетнями и соц.сетями. Только представьте, люди томятся от скуки ждут главного события дня, обеденного перерыва!
Большинство людей не взрослеют. Большинство людей стареют. Они находят места для стоянки, чтят свои кредитные карты, выходят замуж, рожают детей и называют это зрелостью. Но это — старение.
— Майя Анджелоу
Не поймите неверно, уж кто-кто, а я точно не против денег. Совсем напротив — я мечтаю создать курс по развитию антерпренерского мышления в самых разных профессиях, но чем больше я овладеваю искусством зарабатывать, тем яснее вижу: нельзя работать вполсилы.
Вспомните себя на пороге какой-нибудь новой эры. Первокурсником, только приехавшим в другой город, влюбленным, который впервые решается признаться в чувствах, первую сессию и даже первую паршивую работу! Свежесть этих опытов искупала собой все. Время самоиспытаний, хаотического роста, образования и развития по умолчанию было гарантировано культурой (школа, универ) и даже биологией, согласно которой мозг достигает своего полного развития лишь к 23-25. До этого времени даже будучи последними разгильдяями, мы интенсивно растем. Жизнь кредитует энергией и азартом. Ну а потом?
Если мы не принимаем сознательного решения продолжить себя тренировать, мы начинаем деградировать, расслабляться и стареть.
Отсутствие внешней регуляции и подстегивающих обстоятельств для многих означает замедление вплоть до остановки. Именно так было со мной. После защиты диплома я регулярно впадала в панику от того, что без структуры университета не умею себя организовывать и стремительно глупею. В отчаянии я всеми правдами и неправдами пыталась вернуться к учебе, совершенно не учитывая того, что университет по меркам большой жизни это нечто вроде детсада.
Так что же делать, если такая ситуация приключилась с вами?
Для начала понять, как отличить сносную работу от хорошей.
На хорошей вы оказываетесь в потоке, остаетесь алертным и бодрствующим. Вы задействуете себя, вы используете и тратите таланты, все, что зовет изнутри: не хочу сидеть без дела, используй меня, используй. Это чувство TOV, про которое говорил Джон Шерер. То есть когда в конце дня вы-таки можете сказать себе что-то вроде «ай да Пушкин!» в любой сфере, которой занимаетесь.
… мы хотим творить, уподобляться Творцу, и это стремление заложено в нас на самом глубинном уровне. И, в принципе, творчеством может быть не только написание песен, книг и других картин, но и любая человеческая деятельность — вскапывание огорода, ремонт мотоцикла, готовка пищи, воспитание ребенка. Если только мы вкладываем в это самих себя, всю свою душу. Творчество — это приложение нашей души к окружающему миру.
БГ
На графике Чикентсмихайи хорошо видно, что творческий поток связан с выполнением задач, требующих новизны, усилия, продуктивного возбуждения, а не со спокойствием и монотонностью. Прошу, оцените свою работу с этих позиций, присмотритесь внимательно. Сколько вас, вашей личности, вашего драйва, способностей и фантазии вовлечено в работу — именно это даст картину того, насколько вы живы на сегодняшний день. Рабочее время не может быть зоной компромисса с учетом того, какой объем оно занимает. В 80-ти годах жизни часов всего 700 000. Сколько из них уже прожито?
На первый взгляд сносная работа кажется более радужной, чем оказывается на деле. Мне потребовался месяц, чтобы понять, что в течение дня я спускаюсь по лестнице Ламарка (регрессирую к простейшим биологическим формам) в какое-то сомнамбулическое, полувключенное состояние, поддерживаемое стимулами в виде кофе и перекусов.
Вспоминается история, которую рассказывал Тони Роббинс. Один молодой человек решил начать жизнь с чистого листа, проехал через весь американский континент в надежде осесть в Бостоне. Денег было в обрез, так, на еду и крышу над головой на первое время, пока не найдет работу. Но когда он оказался на месте, то внезапно обнаружил, что аренда заберет у него почти все, что есть. В страхе остаться без еды и средств к существованию, он принимает решение некоторое время пожить в машине. Пока не подкопит, всего на пару недель. Однако, через пару недель оказывается, что жить в машине не так уж плохо, это экономно, удобно, к тому же он может припарковаться у пляжа и просыпаться с видом на океан! Мобильный дом! Так, сам не заметив, он прожил в машине более полугода.
Увы, но привычка к низким стандартам вырабатывается незаметно. Рубежом своего взросления я считаю момент, когда я перестала заговаривать себе зубы. Да ясно как день — что-то сгнило в королевстве датском, никто не должен так жить. Если вы тоже так чувствуете, ради Бога, не терпите.
Если коллеги считают, что мне скучно, то они правы: мне действительно ужасно скучно. Ведь ничего же интересного! Скучать и думать о том, как бы сделать перерыв в скуке: в этом, на деле, и состоит моя работа.
— Роберт Вальзер
Наверняка на многих из сносных работ есть моменты, когда есть возможность себя проявить. Но в сравнении с обилием забивающей вас рутины их ничтожно мало.
Ещё раз повторю: нельзя жить в нелюбви.
Никто не спорит, любимым делом совершенно необязательно заниматься на оплачиваемой работе. Но то, чем вы занимаетесь на работе, должно содержать компонент любви, и в достаточно высокой концентрации.
Чиним ли ноутбуки, открываем ли ресторан, учим ли студентов, — по сути мы делимся своим состоянием, своей любовью. Это все, что есть. Если мы делаем то, что превращает нас в сонных зомби, эта тусклота начинает проступать всюду — в общении, в отношениях с телом и с миром.
Сносная работа приучает жить на чертовски низких частотах. И при том верить, что это все, на что вы способны. Нет ничего ужаснее. Даже если вы перестали считать деньги и поставили галочки напротив всех мечтаний полуголодного студенчества, цена, которую вы за это платите, слишком высока.
От отсутствия достаточной нагрузки и приблизительных, рассеянных усилий падает потенция, во всех смыслах, половая тоже, что у мужчин, что у девушек. Конечно, ведь атрофируется та ваша часть, которой доступна безграничная сексуальность и полнота бытия.
Потому фраза «жить же на что-то надо» до сих пор действует на меня, как красная тряпка на быка. И отчасти потому, что долгое время я была человеком, который внутренне, а иногда и вслух, её произносил.
Работа ради денег приносит страдание. Психологические траты призваны компенсировать ваши страдания. Если ничего не менять, страдания становятся все нестерпимее, психологических трат становится все больше — вам требуется работать еще усерднее, чтобы больше зарабатывать. В такой ситуации денег никогда не будет достаточно. Осознайте этот порочный круг.
— Игорь Будников
«Надо» это дерьмо собачье. Как будто кто-то гадкий и злой не оставил мне выбора. Но безвыходность это не более чем паттерн нашего linear mind. Другой ум знает, что желание создавать — неотделимо от жизни.
Играть в старую игру «я должен страдать за свой хлеб» нет смысла. Материальные возможности нужны только ради опыта быть живым. Ни одно, даже самое изысканное потребление (искусство, путешествия, секс) не наполняет так, как наполняет жизнетворчество. Только это позволяет расширять себя и видеть, как безгранично много каждый из нас на самом деле может.
Казалось бы, выход очевиден. Медиа ломятся от призывов бросить проклятый офис, уехать на азиатские острова и работать по 4 часа в неделю. На мой взгляд, они роют не в том направлении. Правда в том, что тухнуть можно везде. Я проверяла. Люди круче меня проверяли. Демонизировать офисы все равно, что демонизировать айфоны.
Скажу больше, на момент своей сносной работы я не была готова её бросить. У меня не было сноровки, достаточной крепости и внутренней силы, я ещё не знала, как можно по-другому, и оставшись там тем летом, я обеспечила себе тот самый life-changing ретрит, который не променяла бы ни на что.
Так что если сейчас дернуть стоп-кран невозможно, не отчаивайтесь, есть альтернативный выход. Надо полюбить то, что делаешь прямо сейчас. Это реально. И это работающее противоядие от апатии и деградации.
В любой работе, даже самой блеклой, есть аспекты, в которых вы можете проявиться собой, сделать что-то осмысленное, создать ценность. В остатке дня у вас не будет пусто, потому что вы подарите себе вкус усилия, прогресса, роста, отдачи и радости.
Опра как-то сказала, что если бы с телевидением у нее не сложилось, и она осталась бы работать продавцом обуви, к ней приходило бы больше всего покупателей, просто потому, что людям бы нравилось говорить с ней. Она не скупилась в том, в чем была чертовски хороша.
Вот и вся суть. В любых непонятных ситуациях just fucking give. Для тех, кому не нравится английский, пожалуйста: просто бл*дь отдавай. Страх остаться на мели на самом деле есть боязнь чего-то другого. Потерять людей и контекст. Перестать нравиться, перестать иметь возможность делиться.
Но все это проистекает из иллюзии, что вы бедны, у вас мало. Но вы богаты по факту рождения, вы богаты, потому что у вас есть голова на плечах, у вас есть руки, ноги и долбаный интернет. У вас по умолчанию есть что предложить миру, помимо собственных страданий. Вместо того, чтобы спасать свою задницу от дрянных мест, давайте проявляться собой и быть живыми.
Спасибо, что вы со мной. Если пост оказался интересным и ценным, поделитесь им в соц.сетях!
Также вы можете помочь мне, написав здесь, нравится ли вам идея мини-курса по финансовому переизобретению себя? Поставьте плюсик, если да, и/или поделитесь своим мнением о сносных работах в комментариях!