«Тебе непременно надо пожить на Бали», — говорит один мой ученик.
Никогда в жизни меня всерьез не тянуло в Азию. Зачем Бали мне? Зачем я — Бали?
Сталкивались ли вы с ситуациями, когда люди, высказываясь о вас безо всякой задней мысли, очень удивляли?
История моей жизни. Иногда приходилось слышать такое! Старые знакомые то переоценивают, то недооценивают крепость моего духа, придают какой-то хитрый, совсем несвойственный мне смысл случайным проявлениям и едва замечают самые для меня характерные.
Мне кажется, люди лукавят, утверждая, что им нет дела до того, как их видят окружающие. Мне вот интересно.
Мисфитить не значит игнорировать всякую обратную связь, скорее — не придавать внешней оценке решающего значения. Это непростой, но счастливый баланс — иметь целостность, оставаясь незавершенным, открытым новому.
Об одном и том же человеке можно рассказать две абсолютно разных истории.
Потрясающее, вольное детство в декорациях Геккельберри Финна, взаимная любовь, жизнь в другой стране, путешествия, образование мечты, после депрессии — мощное возрождение в личном, экономическом и профессиональном плане. Просто вау. Да, это обо мне.
Но ту же жизнь можно представить и по-другому: хаотичная семья, где ссоры и обвинения не смолкали ни на день, постоянные болезни, многолетний abuse, вечная нехватка денег, два брошенных образования, а законченное — ни о чем, нелепые влюбленности, нелепые притязания, годы в метаниях между учебой и поденными работами, ноль в личной жизни, ноль в стабильности. Тоже обо мне.
Так где же правда? Повсюду.
В том, чтобы жить с перелитературенной и забитой другими мирами башкой, есть свои преимущества.
Например, знать, что видишь то, что научен видеть. Всегда не мир как таковой, а какую-то интерпретацию. То же и с людьми. Меняешь словарь, меняешь точку отсчета, меняется и картинка.
На прошлой неделе я дочитала книгу Дмитрия Быкова о Пастернаке. Странный был тип, бесспорный мисфит. Но вместе с тем — цельный художник и человек.
Скажем, Ахматова вписывается в свой век идеально, она редко сталкивалась с тем, что её принимают за кого-то другого. Пастернак — напротив, вечно в компромиссах, вечно огребал за это, когда разлом между самовосприятием и массовым восприятием становился вопиющим, выдал знаменитое: «Всеволод, идите в п..ду».
У этих двоих одна страна, один век-волкодав, но манера проживания разная. У Ахматовой мир предстает как трагедия, у Пастернака, даже среди страданий, это мир, открытый чуду. За это он мне и близок.
Для его [Шнитке] трагического мироощущения, мировоззрения было характерно, что «всякое время сильнее людей». У меня другой взгляд. Я считаю, что люди сильнее времени, сильнее контекста, что человек — всё-таки хозяин своей судьбы. Вот такое у меня есть странное предубеждение.
— Д.Л. Быков
С некоторых пор я делю истории на empowering и disempowering, то есть на те, что заставляют чувствовать себя сильным и способным что-то сделать, и те, что убеждают в том, что все бесполезно. О вторых мне сказать особо нечего. Таких текстов и таких авторов сегодня и без меня полно.
Меня интересует how to make things happen. Если нет уверенности, нет денег, нет понятного дела жизни, нет толкового места в мире. Как действовать, несмотря ни на что. Изобретать себя. Прокладывать пути.
Есть в жизни слепые зоны. Мертвые зоны. С августа по декабрь 2012 года у меня ничего не происходило.
То есть, конечно, происходило. Жизнь шла своим чередом. Но как бы я ни старалась увидеть, что это был за период, панорамы не возникает. Лишь несколько эпизодов, где отчетливо прослеживалась эта тема — несовпадение того, что видела в себе я, с тем, что видели остальные.
Вот один из таких. Изнурительно жаркий август на острове. Я лежу на старом полотенце с тигром у самого берега, потому что песок раскаленный и бежать к воде издалека в два часа дня немыслимо. Читаю книгу, потому что это все, чем я занимаюсь.
На голове старая мамина кепка с дурацкой корпоративной эмблемой, никто не помнит, откуда она взялась. Помимо кепки, на мне купальник и темные очки. Я стараюсь выглядеть интровертски. Но в тот день судьба явно не на моей стороне. Двое молодых людей обрушиваются на меня с воды. Шум гидроциклов затихает, я поднимаю голову и мысленно умоляю: «Нет-нет-нет, ради бога, только не это». Но, ясное дело, это то самое.
В тот момент молодые мужчины и женщины, наслаждающиеся здоровьем, молодостью и солнцем, не могли иметь со мной ничего общего. Но как они могли это знать? С виду я была обычной загорелой девчонкой в смешной кепке, скучающей на пляже.
Тем летом произошла куча всего, в стране, в мире, в жизнях моих знакомых, но с тем же успехом вокруг меня могли бы рушиться и возникать империи, свершаться революции в технологиях, а я бы и ухом не повела. I was sleepwalking through my life.
Меня занимало только прошлое. За спиной я оставила тепличный мир, оснащенный всем необходимым для выживания: там люди читали про литературный факт и работу траура, рассуждали про складку и барокко, разбирали риторические фигуры и антиномии чистого разума. А здесь, на берегу Волги, в убийственном зное приходилось полчаса к ряду слушать болтовню двух идиотов в цветастых плавках. Вот и думай после этого — что с этим миром не так.
Жизнь нередко преподносит такие ситуации и не с одними незнакомцами. Случайно оброненная, проходная фраза — и вот вас уже определили в ячейку. Людям важно понимать, что вы за птица. И они делают это с ходу, не задумываясь.
Все грешат автоматическим восприятием, ведь оно экономит время, позволяет определить свой/чужой, не вникая в нюансы. Я сама столько раз определяла человека со своей колокольни, сводила многовекторную, интересную личность к удобной формуле.
Если вам случалось несколько ряд подряд останавливать взгляд на электронных часах, когда часы и минуты совпадают — 17:17, 22:22, то вы помните, какая это магия! Хотя на деле всего лишь фокус внимания создает такой эффект.
В поле зрения попадают и другие цифры на часах, но только когда числа совпадают, внимание сигнализирует: «Вот! Это снова случилось!». Кто-то называет подобные вещи «эффектом Пигмалиона», кто-то «эффектом шиномонтажа». Суть можно расширить: уверившись в чем-то, человек обращает внимание именно на то, что подтверждает его точку зрения.
То есть, если люди считают, что поняли что-то про вас, как бы вы ни стремились показать им иные стороны, они будут убеждаться что вы — то, что они решили. Даже если вы тысячу раз дрейфанули от себя прошлого, ждать от окружающих смены парадигмы не стоит. Для них вы по-прежнему богемный художник в поиске себя (читай — раздолбай), упрямец, мизантроп или книжный мечтатель.
Что делать, чтобы избежать такого эффекта? Стоит ли что-то с этим делать вообще?
В диджитал-эпоху принцип конструирования идентичности особенно нагляден. Как человек, после 8-летней паузы вернувшийся в соц.сети, я успела восхититься этой новой, захватывающей возможностью — создать свой медиа-имидж, публичное я.
О, тут много возможностей. Можно сделать ставку на туманность и ускользание, почувствовать себя Фернандо Пессоа и разбиться на ряд персонажей. А можно, напротив, поставить на цельность. И в первой, и во второй позиции есть одна общая сильная сторона — творящая рука.
Нас тренирует культура и окружение — учителя, родители, медиа герои. Сумма всех климатов, стран, любимых строчек, аккордов, ночных прогулок, того и сего… Но кризис четверти прочерчивает линию, где по дефолту жить уже тесно. Приходится смотреть, разбираться с кучей вопросов вроде: а что все видят, когда смотрят на меня? а хочу ли я быть тем, что видят эти люди? а что вижу я сам?
Мы не можем формировать конкретный образ себя в глазах других, как бы ни хотелось. Но заставить свое глубинное я просвечивать сквозь все, к чему мы причастны, под силу любому.
Никто не завершен и никогда не определен до конца, каждая попытка свести человека к одной роли, к одному проявлению — насилие, редукция. И все же я верю, что творить себя надо как автор, выбирая умно, честно, по делу. Потому что внутренняя целостность притягивает нужных людей, отсеивает тех, кому вы не близки. Высвобождает пространство, дает энергию.
Внутренний мир, как и профиль в сети, может быть творчески организован, композиционен. А может просто быть. Сто лет назад вдохновенный Шкловский писал, что «автоматизация съедает вещи, платье, мебель, жену и страх войны», говоря о том, как поэтическое слово выбивает из скольжения по поверхности, ведет к пробуждению чувств и жизни.
Вот и я про то же. Каждая жизнь носит в себе возможность поэзии. Каждая жаждет выбраться из автоматизма и тавтологии. Но если человек снова и снова собирает лоскутки из массы описаний, интерпретаций, цитат, почему не сшить самое расчудесное одеяло, самое фантастическое и причудливое, какое могли бы сделать только мы?
Пастернак вот сделал. Получилось очень даже ничего.
We did not ask for this room or this music. We were invited in. Therefore, because the dark surrounds us, let us turn our faces to the light. Let us endure hardship to be grateful for plenty. We have been given pain to be astounded by joy. We have been given life to deny death. We did not ask for this room or this music. But because we are here, let us dance.
— Stephen King
Поделитесь своим опытом в комментариях — случалось ли вам слышать о себе неожиданные вещи? Совпадает ли ваше видение себя с тем, что видят окружающие через ваши страницы и в реальной жизни?
Если этот пост был вам интересен, поделитесь с друзьями, нажав одну из кнопок соц. сетей!
